Глава седьмая
«Экая метель! - подумал Зарубин, старательно пряча подбородок в поднятый воротник дубленки. – Заметет!»
Он стоял на Большой Пироговской напротив памятника Льву Толстому и никак не мог решиться перейти на другую сторону. За те четыре дня, которые отделяли день сегодняшний от генеральной уборки и двух подозрительных посетителей, не произошло ничего примечательного, кроме двух необъяснимых перемен. Первая касалась Зайки: он исчез. Зарубин никак не мог до него дозвониться. Только накануне поздно вечером он услышал Зайковский бас, который вежливо поинтересовался, какого черта Зарубин его беспокоит.
- Где ты был? – выпалил тот, не обращая внимания на ворчание Зайки.
- В творческом отпуске, - последовал ответ, после чего трубка выдала серию коротких гудков.
Зарубин разозлился, пожаловался надменному Степану на непостоянство старых друзей, выпил пять таблеток валерианы и лег спать.
Вторая перемена касалась его положения на работе. Его окутала сеть подозрительности и отвращения со стороны людей, прежде благоволивших ему. Одиннадцатого декабря ему дали понять, что он может оставить свой пост без ущерба для фирмы. В принципе, Зарубин уже знал все, что ему нужно было знать, и это предложение его не огорчило. Наоборот, если он исчезнет из-под надзора подпольного управления «Фэнтази», это позволит ему спокойно оформить последний отчет о злодеяниях Мазуфа и К°. Тем не менее подозрительность со стороны темных структур тревожила Зарубина, лишая сна. Он надеялся, что встреча двенадцатого декабря с автором немногословного послания все объяснит.
Ровно в половине пятого Зарубин спрятался за спиной гранитной глыбы, которую кому-то вздумалось назвать памятником великому писателю. Метель накрыла город плотным колпаком из мокрых снежных обрывков. Невозможно было разглядеть что-либо на расстоянии двух-трех метров. Казалось, сама жизнь оцепенела в этих снежных силках… Лев Толстой, чьи очертания смутно вырисовывались из-под тяжелого снежного покрывала, уныло смотрел на вереницу автомобилей, застрявших перед Зубовской площадью. К компании Зарубина он, пожалуй, был равнодушен, так как ничем не выдавал своих эмоций, если таковые и существовали.
Темнота, с трудом пробивавшаяся сквозь белую завесу снежной паутины, сгущалась, все ярче и ярче выделяя пятна рекламных огней, уличных фонарей и пучеглазых машинных фар. На белом холсте метели все это искрящееся великолепие выглядело потоком размытых светлых кругов и полос. Зарубину казалось, что он стоит на берегу огромной огненной реки, пробившей себе путь между громадами фосфоресцирующих гор. И не было ничего, кроме этой мнимой реки, призрачных утесов и Зарубина, застрявшего на темном острове у ног каменного стража этой феерии.
Очнувшись от столь странных размышлений, заползавших в душу суеверным ознобом, Зарубин посмотрел на часы. Десять минут шестого. Никто не пришел. Да и вряд ли кто-то придет. И вообще эта затея была очень глупой, а все Зайкины размышления – надуманными и притянутыми за уши к чему-то непонятному, но непременно – не менее глупому, чем вся эта ситуация. Зарубин почувствовал себя одураченным и, пожелав как можно скорее известить Зайковского о своем отношении ко всему происходящему, направился домой.
По дороге он с наслаждением подбирал те слова, с помощью которых он наиболее полно выразит Зайке благодарность за сорок минут, проведенных на ветру. Уверенный, что скоро он будет дома и в тепле, Зарубин смело месил ногами грязную соленую кашу, под которой скрывалась вода. Какой смысл в том, чтобы искать более сухой путь, если в ботинках уже завелось противненькое ледяное болотце? Сейчас он пройдет мимо этого длинного здания и перед ним откроется приятная перспектива в виде горячей ванны, сухого белья и стопки для профилактики всех мыслимых и немыслимых болезней. Но что это?! Перед домом, в котором он живет, столпился народ... Две пожарные машины… Милиция… Реанимобиль… Что случилось?..
- Да тут одного идиота подорвали, - любезно ответил на его вопрос какой-то подросток. – Талдычат, был связан с «быками» и чем-то насолил ихнему шефу. Так они его и кокнули… А заодно и весь этаж разнесли. Тут так рвануло – класс!
- Хорошо, что этаж последний, - всхлипнула стоящая рядом женщина в коричневом берете. – А то бы все рухнуло, и нас придавило!
- А хозяина квартиры спасли? – осторожно спросил Зарубин, предчувствуя что-то нехорошее.
- Да куда там! – усмехнулся дородный мужчина с фикусом в руках. – Там даже угольков не осталось от мебели! А вы говорите, человек! Хотел бы я посмотреть на того, кто там выживет! Да если б и выжил, проку от этого мало! Я бы сам этому Зарубину череп проломил за такое безобразие!
- Бедный Степан, - невольно вырвалось у «убиенного» Зарубина.
- Какой еще Степан? – вынырнуло из-за снежного занавеса какое-то лохматое существо. – Его Александром звали. Премерзкий человек был, я вам скажу! Пьяница, буян и скряга! На днях тут устроил пальбу со своими приятелями из «новых», и меня затопили! Я ремонт неделю назад закончил! А эти мерзавцы еще сказали, чтобы я благодарил их за то, что жив остался!
- Да-да! – подхватила женщина в берете. – И как таких сволочей земля держит?
- Расстрелять всех этих кровопийц! – истошно завопила бойкая старушка, обнаружив тем самым свое близкое присутствие. – Смерть Зарубину! Смерть угнетателям народного класса!
- Правильно делают, что отстрел ведут, - согласился с ней мужчина с фикусом. – Пусть друг друга перебьют! Нам легче будет!
- Смерть! Смерть! – упивалась звуком собственного голоса старушка.
- А нам-то, нам от этого не легче! – снова всхлипнула женщина в берете. – Все равно на улице ночевать! А у меня двое малолетних детей! Они схватят воспаление легких! И… умрут! И все из-за этой грязи!
Дама разразилась бурными рыданиями, в надежде привлечь к себе внимание окружающих.
- Пусть себе разбираются, но честных людей не трогают, - сказал кто-то.
Народ заволновался и громко принялся обсуждать наболевшее.
- Граждане! Расступитесь! – раздался суровый голос в пятом или шестом ряду. – Знает кто-нибудь, кто жил в квартире тридцать?
- Я знаю! Я! – завопило лохматое существо. – Я пострадавший! Я живу этажом ниже! Я знаю!..
Существо растворилось в темноте и снежной пене. Через пару минут оттуда выбрался подросток и взахлеб принялся рассказывать:
- Там нашли обгоревший труп, а один чувак сказал, что это тот идиот, которого кокнули! Блеск!
Окружающие одобрительно загудели, с удовольствием смакуя подробности. Едва ли им приходилось принимать участие в событиях, столь захватывающих. Каждый уже мнил себя героем, представляя, как завтра утром будет рассказывать на работе о том, как самостоятельно выбирался из горящего дома под пулеметную очередь, спасая из огня хорошенькую соседку (или соседа – кому что по душе).
Зарубин молча поблагодарил небо, скрытое снегом и облаками, за дурную погоду и темноту, благодаря которым он остался не узнанным среди этих разгоряченных любителей сенсаций. Выбравшись из толпы, он бросил прощальный взгляд на плотное пятно дома и быстро пошел по направлению к Зубовской улице, возвращаясь к спокойному Льву Толстому. Но, дойдя до улицы Россолимо, он подумал о Зайке и резко повернул направо, решив идти к станции метро «Парк Культуры». Переходя улицу Тимура Фрунзе, он забыл посмотреть по сторонам, как его учили еще в школе. Впрочем, даже если бы он и посмотрел, едва ли он заметил бы черный «Опель», который при его появлении дал газ.
Резко обернувшись, Зарубин увидел стремительно приближающиеся размытые круги фар. Он сорвался вперед – оказалось, «Опель» повернул туда одновременно с ним. Зарубин отступил назад – «Опель» одновременно повернул слегка налево. Зарубин застыл на месте и в самый последний момент рванулся вперед.
Скрип тормозов, удар, холодное месиво снега и неприятный соленый привкус во рту. Чьи-то торопливые шаги. И пустота.
предыдущая глава http://proza.ru/2025/02/08/494
продолжение: http://proza.ru/2025/02/09/60